Средневековая литература

Английские народные баллады

ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω 

THE TWA MAGICIANS

ДВА ВОЛШЕБНИКА

The lady stands in her bower door,
As straight as willow wand;
The blacksmith stood a little forebye,
Wi hammer in his hand.

"Weel may ye dress ye, lady fair,
Into your robes о red;
Before the morn at this same time,
I 'll gain your maidenhead."

"Awa, awa, ye coal-black smith,
Woud ye do me the wrang
To think to gain my maidenhead,
That I hae kept sae lang!"

Then she has hadden up her hand,
And she sware by the mold,
"I wudna be a blacksmith's wife
For the full о a chest о gold.

"I 'd rather I were dead and gone,
And my body laid in grave,
Ere a rusty stock о coal-black smith
My maidenhead shoud have."

Then she became a turtle dow,
To fly up in the air,
And he became another dow,
And they flew pair and pair.

Then she became a duck, a duck,
To puddle in a peel,
And he became a rose-kaimd drake,
To gie the duck a dreel.

She turnd hersell into a hare,
To rin upon yon hill,
And he became a gude grey-hound,
And boldly he did fill.

Then she became a gay grey mare,
And stood in yonder slack,
And he became a gilt saddle.
And sat upon her back.

She turnd hersell into a ship,
To sail out ower the flood;
He ca'ed a nail intill her tail,
And syne the ship she stood.

Then she became a silken plaid,
And stretchd upon a bed,
And he became a green covering,
And gaind her maidenhead.

Как ива, стояла дева в дверях,
А невдалеке,
Задумавшись, мастер кузнечных дел
Застыл с кувалдой в руке.

"О леди, прошу вас красный наряд
Всем другим предпочесть;
Сегодня я буду иметь честь
Взять вашу девичью честь!"

"Ты, мастер черных кузнечных дел,
С чего это в голову взял,
Что я так долго хранила честь
Затем, чтоб ты ее взял?"

И, руку ввысь подняв, поклялась
Она могильною тьмой:
"Не стану я и за сто золотых
Кузнецовой женой!

Лучше уж сгинуть и умереть,
К мертвым себя причесть,
Чем мастеру грязных кузнечных дел
Отдать девичью честь!"

И вот она, голубкою став,
Взлетела ему назло,
А он, превратившись в голубка,
Парил с ней крыло в крыло.

И стала уткой, уткой она
И нырнула в пруд,
А он пестрокрылым селезнем стал
И сразу же - тут как тут.

Но зайцем вмиг обернулась она,
Прыг - и помину нет,
А он обратился гончим псом
И быстро взял след.

Тогда кобылицей стала она,
Чтоб спрятаться в табуне,
А он позолоченным стал седлом
И оказался на ней.

Тогда она сделалась кораблем,
Чтобы плыть наугад,
А он в корму вбил огромный брус
И - ни вперед, ни назад.

Тогда она превратилась в плед
И юркнула на кровать,
А он покрывалом зеленым стал
И взял, что задумал взять.

Перевод Н. Голя

LADY ISABEL AND THE ELF-KNIGHT

ЛЕДИ ИЗАБЕЛЛА И КОРОЛЬ ЭЛЬФОВ

Fair lady Isabel sits in her bower sewing,
Aye as the gowans grow gay
There she heard an elf-knight blawing his horn.
The first morning in May

"If I had yon horn that I hear blawing,
Aye as the gowans grow gay
And yon elf-knight to sleep in my bosom."
The first morning in May

This maiden had scarcely these words spoken,
Aye as the gowans grow gay
Till in at her window the elf-knight has luppen.
The first morning in May

"It's a very strange matter, fair maiden," said he,
Aye as the gowans grow gay
"I canna blaw my horn but ye call on me.
The first morning in May

"But will ye go to yon greenwood side?
Aye as the gowans grow gay
If ye canna gang, I will cause you to ride."
The first morning in May

He leapt on a horse, and she on another,
Aye as the gowans grow gay
And they rode on to the greenwood together.
The first morning in May

"Light down, light down, lady Isabel," said he,
Aye as the gowans grow gay
"We are come to the place where ye are to die."
The first morning in May

"Hae mercy, hae mercy, kind sir, on me,
Aye as the gowans grow gay
Till ance my dear father and mother I see."
The first morning in May

"Seven king's-daughters here hae I slain,
Aye as the gowans grow gay
And ye shall be the eight о them."
The first morning in May

"O sit down a while, lay your head on my knee,
Aye as the gowans grow gay
That we may hae some rest before that I die."
The first morning in May

She stroakd him sae fast, the nearer he did creep,
Aye as the gowans grow gay
Wi a sma charm she lulld him fast asleep.
The first morning in May

Wi his ain sword-belt sae fast as she ban him,
Aye as the gowans grow gay
Wi his ain dag-durk sae sair as she dang him.
The first morning in May

"If seven king's-daughters here ye hae slain,
Aye as the gowans grow gay
Lye ye here, a husband to them a'."
The first morning in May

Леди Изабелла, принявшись за рукоделье,
Склонилась над шитьем,
Когда король эльфов заиграл на свирели
Первым майским днем.

"Ах, кабы свирель эту своей могла называть я,
Склоняясь над шитьем,
Ах, кабы король эльфов пришел ко мне в объятья
Первым майским днем!"

Лишь только она сказала то, что она сказала,
Склоняясь над шитьем, -
Впорхнул король эльфов через окошко в залу
Первым майским днем.

"Тебе, прекрасная дева, долго ждать пришлось бы,
Склоняясь над шитьем,
Но свирель моя смолкла, услышав твою просьбу
Первым майским днем.

В путь! Ты теперь на опушке в стороне от дома
Склонишься над шитьем;
А где не пройдет пеший - там простор верховому
Первым майским днем!"

И он скакуна подвел ей, украшенного парчою
И золотым шитьем,
И к зеленому лесу вскачь понеслись двое
Первым майским днем.

"Мы доскакали, леди! Время тебе приспело
Склониться над шитьем:
Это - обитель смерти, ты умрешь, Изабелла,
Первым майским днем!"

"Постой, король эльфов! - вскричала она, все ниже
Склоняясь над шитьем. -
Позволь, я батюшку с матушкой напоследок увижу
Первым майским днем!"

"Нет! Семь королевских дочек убил я на этом месте,
Склоненных над шитьем,
И, значит, их станет восемь сегодня с тобою вместе
Первым майским днем!"

"Но прежде, король эльфов, склонись на мои колени
И укрой нас шитьем,
Чтоб могла перед смертью я узнать наслажденье
Первым майским днем..."

Так нежно его ласкала леди Изабелла,
Укрыв златым шитьем,
Что усыпить сумела, околдовать сумела
Первым майским днем.

Нежно его лаская, крепко его связала,
Спеленала шитьем,
Грудь короля пронзила сталью его кинжала
Первым майским днем.

"Семь королевских дочек убил ты на этом месте,
Склоненных над шитьем, -
Так стань же им всем супругом, всем семерым вместе
Первым майским днем!"

Перевод Н. Голя

MAY COLVIN

МЕЙ КОЛВИН

False Sir John a-wooing came
To a maid of beauty fair;
May Colvin was this lady's name,
Her father's only heir.

He woo'd her but, he woo'd her ben,
He woo'd her in the ha';
Until he got the lady's consent
To mount and ride awa'.

"Go fetch me some of your father's gold,
And some of your mother's fee,
And I 'll carry you into the north land,
And there I 'll marry thee."

She's mounted on a milk-white steed,
And he on a dapple-grey,
And on they rade to a lonesome part,
A rock beside the sea.

"Loup off the steed," says false Sir John,
"Your bridal bed you see;
Seven ladies I have drowned here,
And the eight' one you shall be.

"Cast off, cast off your silks so fine
And lay them on a stone,
For they are too fine and costly
To rot in the salt sea foam.

"O turn about, thou false Sir John,
And look to the leaf o' the tree;
For It never became a gentleman
A naked woman to see."

He turn'd himself straight round about
To look to the leaf o' the tree;
She 's twined her arms about his waist
And thrown him into the sea.

"O hold a grip o' me, May Colvin,
For fear that I should drown;
I 'll take you home to your father's bower
And safe I 'll set you down."

"No help, no help, thou false Sir John,
No help, no pity thee!
For you lie not in a caulder bed
Than you thought to lay me."

She mounted on her milk-white steed,
And led the dapple-grey,
And she rode till she reach'd her father's gate,
At the breakin' o' the day.

Up then spake the pretty parrot,
"May Colvin, where have you been?
What has become o' false Sir John
That went with you yestreen?"-

"O hold your tongue, my pretty parrot!
Nor tell no tales o' me;
Your cage shall be made o' the beaten gold
And the spokes o' ivorie."

Up then spake her father dear,
In the bed-chamber where he lay:
"What ails the pretty parrot,
That prattles so long ere day?"-

'There came a cat to my cage, master,
I thought't would have worried me,
And I was calling to May Colvin
To take the cat from me."

Лживый сэр Джон разорился дотла,
Ждет нищета молодца.
А Мей наследницей была
Богатого отца.

Сэр Джон до самых дальних дверей
Начал ее провожать,
И скоро ему сказала Мей,
Что с ним согласна бежать.

"Побольше золота вынеси мне,
Умчимся в час ночной,
И в дальней северной стране
Ты будешь мне женой".

На белом коне умчалась она,
На сером в яблоках - он.
У моря, где бьет о скалу волна,
Сошел с коня сэр Джон.

"Ты видишь, кипят морские валы?
Они - твое брачное ложе.
Семь девушек сбросил я со скалы,
Восьмая погибнет тоже.

Снимай, снимай свои шелка,
Прочна их тонкая нить,
Искусная сшила их рука,
Им незачем в море гнить".

"Ax, отвернись и молча стой,
Смотри на листок зеленый.
Не должен видеть глаз мужской
Женщины обнаженной".

Сэр Джон посмотрел на зеленый листок,
На пенные валы,
А Мей обхватила его поперек
И сбросила со скалы.

"Спаси меня! Я жить хочу!
Не дай мне утонуть!
Я мигом домой тебя домчу,
Коротким будет путь!"

"Тони, сэр Джон, в морской волне,
Руки я тебе не дам.
Холодное ложе готовил ты мне,
На нем погрейся сам!"

На белом коне вернулась она,
А серый скакал в поводу.
Отец ее был во власти сна
И не почуял беду.

Но вот ручной попугай из угла
Хрипло заговорил:
"Хозяйка Мей, где ты была?
И кто с тобою был?"

"Молчи, попугай, усни до утра,
Молчи, я тебя молю.
Из чистого золота и серебра
Клетку тебе куплю!"

Тут в полусне отец спросил,
Не открывая глаз:
"Кто попугая разбудил
В ночной недобрый час?"

"Гуляет кот у клетки моей,
Крадется, словно вор.
И я попросил хозяйку Мей
Прогнать его на двор".

Перевод Игн. Ивановского

KEMP OWYNE

РЫЦАРЬ ЭВАЙН

Hег mother died when she was young,
Which gave her cause to make great moan;
Her father married the warst woman
That ever lived in Christendom.
 
She served her wi' foot and hand
In everything that she could dee,
Till once, in an unlucky time
She threw her owre a craig o' the sea.
 
Says, "Lie you there, dove Isabel,
And all my sorrows lie wi' thee!
Till Kemp Owyne come to the craig,
And borrow you wi' kisses three."
 
Her breath grew strang, her hair grew lang
And twisted thrice about the tree,
And all the people, far and near,
Thought that a savage beast was she.
 
And aye she cried for Kemp Owyne
Gin that he would but corn' to her hand:-
Now word has gane to Kemp Owyne
That siccan a beast was in his land.
 
"Now by my sooth," says Kemp Owyne,
"This fiery beast I '11 gang to see";
"And by my sooth," says Segramour,
"My ae brother, I 'II gang you wi'."
 
0 they have biggit a bonny boat,
And they have set her to the sea;
But a mile before they reach'd the shore
I wot she gar'd the red fire flee.
 
"0 brother, keep my boat afloat,
An' lat her na the land so near!
For the wicked beast she'll sure go mad,
An' set fire to the land an' mair."
 
Syne he has bent an arblast bow
And aim'd an arrow at her head,
And swore, if she didna quit the land,
Wi' that same shaft to shoot her dead.
 
"0 out о' my stythe I winna rise-
And it is na for the fear o' thee-
Till Kemp Owyne, the kingis son,
Come to the craig an' thrice kiss me."
 
Her breath was strang, her hair was lang
And twisted thrice about the tree, .
And with a swing she came about:
"Come to the craig, an' kiss with me!
 
"Here is a royal belt," she cried,
"That I have found in the green sea;
And while your body it is on,
Drawn shall your blood never be;
But if you touch me, tail or fin,
I swear my belt your death shall be."
 
He's louted him o'er the Eastmuir craig,
As out she swang and about the tree;
He stepped in, gave her a kiss,
The royal belt he brought him wi'.
 
Her breath was strang, her hair was lang
And twisted twice about the tree,
As awa' she gid, and again she swang-
"Come to the craig, an' kiss with me!
 
"Here is a royal ring," she said,
"That I have found in the green sea;
And while your finger it is on,
Drawn shall your blood never be;
But if you touch me, tail or fin,
I swear my ring your death shall be."
 
He's louted him o'er the Eastmuir craig,
As out she swang and about the tree;
He stepped in, gave her a kiss,
The royal ring he brought him wi'.
 
Her breath was strang, her hair was lang
And twisted ance about the tree,
As awa' she gid and again she swang-
"Come to the craig, an' kiss with me!
 
"Here is a royal brand," she said,
"That I have found in the green sea;
And while your body it is on,
Drawn shall your blood never be;
But if you touch me, tail or fin,
I swear my brand your death shall be."
 
He's louted him o'er the Eastmuir craig,
As out she swang and about the tree;
He stepped in, gave her a kiss
That royal brand he brought him wi'.
 
Her breath was sweet, her hair grew short,
And twisted nane about the tree,
As awa' she gid and again she came
The fairest lady that ever could be.
 
"0 was it a wer-wolf into the wood,
Or was it a mermaid into the sea,
Or was it a man or a vile woman,
My true love, that mis-shapit thee?"-
 
"It was na wer-wolf into the wood,
Nor was it mermaid into the sea,
But and it was my vile stepmother,
And wae and weary mote she be!
 
"0 a heavier weird shall light her on,
Her hair sail grow rough an' her teeth grow lang,
And [aye] on her four feet sail she gang,
And aye in Wormeswood sail she won!"

Она осталась сиротой
И доброй девушкой была.
Отец женился на другой
И в дом привел исчадье зла.
 
Металась девушка, как тень,
Чтобы услышать похвалу.
Но мачеха в недобрый день
Ее втащила на скалу.
 
"Будь вечно здесь, как тайна тайн,
Томись у бурных волн морских,
Покуда трижды сон Эвайн
Не поцелует уст твоих".
 
И вот спеклись ее уста,
Достали волосы до пят.
Ходили слухи неспроста:
Зверь на скале живет, космат.
 
"Приди, Эвайн!" - она звала
При свете солнца и во мгле.
И до Эвайна весть дошла
О диком звере на скале.
 
Сказал Эвайн: "Клянусь душой,
Узнаю, правду ль говорят!"
"Эвайн, возьми меня с собой", -
Сказал на это младший брат.
 
Ладью направили они
Туда, где пенились валы,
И видят - красные огни
Летят навстречу со скалы.
 
"Мой старший брат, ты слишком смел.
Давай обратно повернем.
Не зверь, а дьявол там засел
И все вокруг палит огнем".
 
Взял лук Эвайн, прищурил глаз
И крикнул, чтобы зверь бежал,
Не то стрела его как раз
Уложит зверя наповал.
 
"Эвайна жду, - раздался стон, -
И не боюсь твоей стрелы.
Три раза поцелует он,
И я сойду с моей скалы".
 
Запутав волосы в ветвях,
Она качалась взад-вперед.
"Эвайн, отбрось постыдный страх,
Твой поцелуй меня спасет.
 
Волшебный пояс золотой
Достала я с морского дна.
Покуда будет он с тобой,
Не захлестнет тебя волна,
Но потеряешь пояс мой -
И будет смерть твоя страшна".
 
Под шум валов у диких скал
"Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И пояс на себя надел.
 
Запутав волосы в ветвях,
Она качалась взад-вперед.
"Эвайн, отбрось постыдный страх,
Твой поцелуй меня спасет.
 
Волшебный перстень золотой
Достала я с морского дна.
Покуда будет он с тобой,
Тебе кольчуга не нужна,
Но потеряешь перстень мой -
И будет смерть твоя страшна".
 
Под шум валов у диких скал
Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И перстень на руку надел.
 
Запутав волосы в ветвях,
Она качалась взад-вперед.
"Эвайн, отбрось постыдный страх,
Твой поцелуй меня спасет.
 
Волшебный меч, клинок стальной
Достала я с морского дна.
Покуда будет он с тобой, '
Ты будешь крепок, как стена,
Но если меч утратишь мой,
То будет смерть твоя страшна".
 
Под шум валов у диких скал
Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И ножны на себя надел.
 
И стали свежими уста,
И просветлел звериный взгляд,
И вновь раскрылась красота,
Как много дней тому назад.
 
"Но кто же чары сотворил,
Любовь моя, скажи скорей,
Колдун ли злобный это был?
Русалка ли, дитя морей?"
 
"Никто из них не виноват,
Что на скале томилась я.
Меня хотела ввергнуть в ад
Колдунья - мачеха моя".
 
"Она сгубила много душ,
Так пусть косматый примет вид
И навсегда в лесную глушь
На четвереньках убежит!"

Перевод Игн. Ивановского

KING HENRY

КОРОЛЬ ГЕНРИ

Lat never a man a wooing wend
That lacketh thingis three;
A routh о gold, an open heart,
Ay fu о charity.
 
As this I speak of King Henry,
For he lay burd-alone;
An he's doen him to a jelly hunt's ha,
Was seven miles frae a town.
 
He chas'd the deer now him before,
An the roe town by the den,
Till the fattest buck in a' the flock
King Henry he has slain.
 
He 's taen him to his hunting ha,
For to make burly cheir;
When loud the wind was heard to sound,
And an earthquake rocked the floor.
 
And darkness covered a' the hall,
Where they sat at their meat;
The gray dogs, youling, left their food,
And crept to Henrie's feet.
 
And louder houled the rising wind
And burst the fastned door;
And in there came a griesly ghost,
Stood stamping on the door.
 
Her head hat the reef-tree о the house,
Her middle ye mot wel span;
He's thrown to her his gay mantle,
Says, "Lady, hap your lingcan."
 
Her teeth was a' like leather stakes,
Her nose like club or mell;
An I ken naething the 'peard to be,
But the fiend that wons in hell.
 
 
"Some meat, some meat, ye King Henry,
Some meat ye gie to me!"
"An what meat's in this house, lady,
An what ha I to gie?"
"O ye do kill your berry-brown steed,
An you bring him here to me."
 
 
0 whan he slew his berry-brown steed,
Wow but his heart was sair!
Shee eat him [a'] up, skin an bane,
Left naething but hide an hair.
 
 
"Mair meat, mair meat, ye King Henry,
Mair meat ye gi to me!"
"An what meat's in this house, lady,
An what ha I to gi?"
"O ye do kill your good gray-hounds,
An ye bring them a' to me."
 
 
O whan he slew his good gray-hounds,
Wow but his heart was sair!
She eat them a' up, skin an bane,
Left naething but hide an hair.
 
 
"Mair meat, mair meat, ye King Henry,
Mair meat ye gi to me!"
"An what meat's i this house, lady,
An what ha I to gi?" -
"O ye do kill your gay gos-hawks,
An ye bring them here to me."
 
 
O whan he slew his gay gos-hawks,
Wow but his heart was sair!
She eat them a' up, skin an bane,
Left naething but feathers bare.
 
 
"Some drink, some drink, now. King Henry,
Some drink ye bring to me!"
"O what drink's i this house, lady,
That you're пае welcome ti?"
"O ye sew up your horse's hide,
An bring in a drink to me."
 
 
And he's sewd up the bloody hide,
A puncheon о wine put in;
She drank it a' up at a waught,
Left na ae drap ahin.
 
"A bed, a bed, now, King Henry,
A bed you mak to me!
For ye maun pu the heather green,
An mak a bed to me."
 
O pu'd has he the heather green,
An made to her a bed,
An up has he taen his gay mantle,
An oer it has he spread.
 
 
 
 
 
 
"Tak aff your claiths, now, King Henry,
An lye down by my side!"
"O God forbid," says King Henry,
"That ever the like betide;
That ever the fiend that wons in hell
Shoud streak down by my side."
 
 
 
Whan night was gane, and day was come,
An the sun shone throw the ha,
The fairest lady that ever was seen
Lay atween him an the wa.
 
"O well is me!" says King Henry,
"How lang 'll this last wi me?"
Then out it spake that fair lady,
"Even till the day you dee.
 
"For I've met wi mony a gentle knight
That's gien me sie a fill,
But never before wi a courteous knight
That ga me a' my will."

В любви навряд ли повезет,
Когда в запасе нет
Сердечности, учтивых слов
И золотых монет.
 
Все это было у него -
У Генри-короля;
Вот как-то раз поехал он
Охотиться в поля.
 
Он гнал оленей и косуль,
Охотник молодой,
Пока отменного самца
He поразил стрелой.
 
В лесной сторожке пировать
Охотники сошлись,
Как вдруг раздался ветра вой
И стены затряслись,
 
И тьма к сидевшим за столом
Вползла через порог,
И заскулили в страхе псы
У королевских ног,
 
И ветер двери распахнул,
Их отпер без ключа,
И мерзостная тварь вошла,
Ножищами стуча.
 
Сбежали все - остался с ней
Король наедине;
Ее башка под потолком
Качалась в вышине,
 
Зубастая открыта пасть,
И как лопата - нос,
Сдается, эту злую тварь
Из ада черт принес.
 
"Дай мяса, мяса, мяса мне,
Не ела я три дня!"
"О леди, я прошу - бери
Что хочешь у меня.
Любая здесь еда - твоя,
Садись и вволю ешь".
"Коня гнедого своего
На мясо мне зарежь!"
 
Страшилищу скормить коня -
Нет хуже в мире зла!
Но только шкура королю
Оставлена была.
 
"Еще дай мяса - мне твоя
Понравилась стряпня!"
"О леди, я прошу - бери
Что хочешь у меня.
Любая здесь еда - твоя,
Садись и вволю ешь".
"Своих проворных серых псов
На мясо мне зарежь!"
 
Ах, было сердце короля
У горести в плену!
Но съела гадина собак,
Оставив шерсть одну.
 
"Еще мне мяса, мяса дай,
Еще, еще кусок!"
"Но, леди, где мне мяса взять?
Я отдал все, что мог.
А если мясо видишь ты,
Так покажи, изволь!"
"Ты соколов своих зарежь
На мясо мне, король!"
 
Ах, как он соколов любил
За их отважный нрав!
Но съела соколов она,
Лишь перья не сожрав.
 
"Хочу я пить, я пить хочу,
Питья подай, питья!"
"О леди, все, что есть, тебе
Готов доставить я.
Чего ни пожелаешь ты,
Скажи мне - все твое".
"Ты шкуру конскую зашей,
В нее налей питье".
 
Он шкуру конскую зашил,
Налил в нее вина -
Все выпила одним глотком
До капельки она.
 
"Постель мне постели, постель,
Постель мне постели!"
"Тут нет постели, чтоб ее
Тебе не отвели.
На чем ты хочешь почивать-
На сене ль, на плаще ль?"
"Зеленый вереск принеси
И приготовь постель".
 
И Генри вереску нарвал,
Принес охапку в дом,
Постель устроил на скамье
И застелил плащом.
 
"Меня женою сделай ты,
Женой, женой, женой!"
"Избави бог, чтоб это все
Произошло со мной!
Избави бог супругом стать
Уродины жены
И ложе брачное делить
С отродьем сатаны!.."
 
 
Увидел утром солнца луч,
Проникнув в дом лесной,
Девицу - чудо красоты -
Меж Генри и стеной.
 
"Я счастлив! Но надолго ль он,
Прекрасный этот сон?"
Она ответила ему:
"До самой смерти он!
 
Я волей мачехи моей
Была, как зверь, страшна,
Пока мои желанья ты
Не выполнил сполна!"

Перевод Ю. Даниэля

ALLISON GROSS

ЭЛИСОН ГРОС

Allison Gross, that lives in yon towr,
The ugliest witch i the north country,
Has trysted me ae day up till her bowr,
An monny fair speech she made to me.
 
She streaked my head, an she kembed my hair,
An she set me down saftly on her knee;
Says, Gin ye will be my lemman so true,
Sae monny braw things as I woud you gi.
 
She showd me a mantle о red scarlet,
Wi gouden flowrs an fringes fine;
Says, Gin ye will be my lemman so true,
This goodly gift it sal be thine.
 
"Awa, awa, ye ugly witch,
Haud far awa, an lat me be;
I never will be your lemman sae true,
An I wish I were out о your company."
 
She neist brought a sark о the saftest silk,
Well wrought wi pearles about the ban;
Says, Gin you will be my ain true love,
This goodly gift you sal comman.
 
She showd me a cup of the good red gold,
Well set wi jewls sae fair to see;
Says, Gin you will be my lemman sae true,
This goodly gift I will you gi.
 
"Awa, awa, ye ugly witch,
Had far awa, and lat me be;
For I woudna ance kiss your ugly mouth
For a' the gifts that ye coud gi."
 
She 's tumd her right and roun about,
An thrice she blaw on a grass-green horn,
An she sware by the meen and the stars abeen,
That she 'd gar me rue the day I was born.
 
Then out has she taen a silver wand,
An she 's tumd her three times roun an run;
She 's mutterd sich words till my strength it faild,
An I fell down senceless upon the groun.
 
She 's tumd me into an ugly worm,
And gard me toddle about the tree;
An ay, on ilka Saturdays night,
My sister Maisry came to me,
 
Wi silver bason an silver kemb,
To kemb my heady upon her knee;
But or I had kissd her ugly mouth,
I 'd rather a toddled about the tree.

На Элисон Грос посмотреть-то страшно.
Лютая ведьма - Элисон Грос.
Она меня заманила в башню,
А может, нечистый меня занес.
 
К себе на колени посадила,
И голос ведьмы вкрадчивым был:
"Уж как бы я тебя наградила,
Если бы ты меня любил".
 
Пурпурный плащ, как пламя яркий,
Она показывала, дразня:
"Уж я не поскуплюсь на подарки,
А ты, красавчик, люби меня".
 
"Прочь, ведьма! Убирайся прочь!
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!"
 
Дала мне шелковую рубашку,
По вороту жемчуг сиял на ней.
"Уж ты меня приголубь, бедняжку,
И будь со мною понежней".
 
Потом принесла золотую чашу,
Сияла чаша при свете дня.
"Твой дом я золотом украшу,
А ты, красавчик, люби меня".
 
"Прочь, ведьма! Убирайся прочь!
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!"
 
Трижды она повернулась кругом
И протрубила в зеленый рог.
Клялась луной, что покончит со мной
Прежде, чем выйду я за порог.
 
Она бормотала лихие слова,
Она кружилась быстрей, быстрей,
И вот помутилась моя голова,
Я к ведьме шагнул - и упал перед ней.
 
И сделался я безобразным червем.
По ветке дубовой ползаю я.
Меня навестить в лесу глухом
Приходит Мейзри, сестра моя.
 
Она меня чешет серебряным гребнем
И проливает потоки слез,
Но лучше карабкаться по деревьям,
Чем целоваться с Элисон Грос.

Перевод Игн. Ивановского

THE BROOMFIELD HILL

БРУМФИЛД-ХИЛЛ

There was a knight and a lady bright,
Had a true tryste at the broom;
The ane gaed early in the morning,
The other in the afternoon.
 
And ay she sat in her mother's bower door,
And ay she made her mane:
"O whether should I gang to the Broomfield Hill,
Or should stay at hame?
 
"For if I gang to the Broomfield Hill,
My maidenhead is gone;
And if I chance to stay at hame,
My love will ca me manswom."
 
Up then spake a witch-woman,
Ay from the room aboon:
"O ye may gang to the Broomfield Hill,
And yet come maiden hame.
 
"For when ye gang to the Broomfield Hill,
Ye 'll find your love asleep,
With a silver belt about his head,
And a broom-cow at his feet.
 
"Take ye the blossom of the broom,
The blossom it smells sweet,
And strew it at your true-love's head,
And likewise at his feet.
 
"Take ye the rings off your fingers,
Put them on his right hand,
To let him know, when he doth awake,
His love was at his command."
 
She pu'd the broom flower on Hive Hill,
And strewd on 's white hals-bane,
And that was to be wittering true
That maiden she had gane.
 
"O where were ye, my milk-white steed,
That I hae coft sae dear,
That wadna watch and waken me
When there was maiden here?"
 
"I stamped wi my foot, master,
And gard my bridle ring,
But na kin thing wald waken ye,
Till she was past and gane."
 
"And wae betide ye, my gay goss-hawk,
That I did love sae dear,
That wadna watch and waken me
When there was maiden here."
 
"I clapped wi my wings, master,
And aye my bells I rang,
And aye cry'd, Waken, waken, master,
Before the ladye gang."
 
"But haste and haste, my gude white steed,
To come the maiden till,
Or a' the birds of gude green wood
Of your flesh shall have their fill."
 
"Ye need na burst your gude white steed
Wi racing oer the howm;
Nae bird flies faster through the wood,
Than she fled through the broom."

Молодую красавицу рыцарь любил
И пришел на свиданье к ней,
Он ее ожидал под ракитой с утра,
А она появилась поздней.
 
Она долго сидела в доме своем
И печалилась в тишине:
"Ах, пойти ль на свиданье на Брумфилд-Хилл
Или дома остаться мне?
 
Если я пойду на свиданье с ним -
Мне невинности не сберечь,
Останусь - и он упрекнет меня,
Что лживой была моя речь".
 
Эти жалобы слышала ворожея
И спокойно сказала ей:
"О леди, ты можешь там побывать,
Не утратив чести своей.
 
Ты придешь туда, и увидишь ты,
Что твой милый вздремнуть прилег-
Серебряный обруч на голове
И ракитовый куст у ног.
 
Ты с куста ракиты цветы сорвешь,
Ты сорвешь для него цветы,
И у ног его, у его головы
Их рассыплешь, разложишь ты.
 
Ты с руки золотое снимешь кольцо
И на палец наденешь ему,
Чтобы знал он, проснувшись, была ты верна
Обещанию своему".
 
...В изголовье любимого своего
Положила цветы она,
И это был дар, и это был знак,
Что осталась она честна...
 
"О мой добрый конь, серебром за тебя
И золотом я платил!
Почему, когда девушка здесь была,
Меня ты не разбудил?"
 
"Я стучал копытом, хозяин мой,
Я звенел во все удила,
Но ничто не могло разбудить тебя,
Пока девушка не ушла".
 
"О сокол, как же ты оплошал -
Я так сильно тебя любил!
Почему, когда девушка здесь была,
Меня ты не разбудил?"
 
"Я будил бубенчиками тебя,
Я будил ударом крыла,
Я кричал: "Проснись, хозяин, проснись,
Пока девушка не ушла!"
 
"О мой добрый конь,- торопись догнать
Убежавшую гостью мою,
А иначе достанется мясо твое
Ненасытному воронью!"
 
"О хозяин! Не стоит коня своего
Беспощадной плетью хлестать:
Сквозь ракитник бежала так быстро она,
Как и птица не может летать!"

Перевод Ю. Даниэля

THOMAS THE RHYMER

ТОМАС-РИФМАЧ

True Thomas lay on Huntlie bank;
A ferlie he spied wi' his e'e;
And there he saw a ladye bright
Come riding down by the Eildon Tree.
 
Her skirt was o' the grass-green silk,
Her mantle o' the velvet fyne;
At ilka tett o' her horse's mane
Hung fifty siller bells and nine.
 
Tme Thomas he pu'd aff his cap,
And louted low down on his knee:
"Hail to thee, Mary, Queen of Heaven!
For thy peer on earth could never be."
 
"O no, O no, Thomas," she said,
"That name does not belang to me;
I'm but the Queen o' fair Elfland,
That am hither come to visit thee.
 
"Harp and carp, Thomas," she said;
"Harp and carp along wi' me;
And if ye dare to kiss my lips,
Sure of your bodie I will be."
 
"Betide me weal, betide me woe,
That weird shall never daunten me."
Syne he has kiss'd her rosy lips,
All underneath the Eildon Tree.
 
"Now ye maun go wi' me," she said,
"True Thomas, ye maun go wi' me;
And ye maun serve me seven years,
Thro' weal or woe as may chance to be."
 
She's mounted on her milk-white steed,
She's ta'en true Thomas up behind;
And aye, whene'er her bridle rang,
The steed gaed swifter than the wind.
 
O they rade on, and farther on,
The steed gaed swifter than the wind;
Until they reach'd a desert wide,
And living land was left behind.
 
"Light down, light down now, true Thomas,
And lean your head upon my knee;
Abide ye there a little space,
And I will show you ferlies three.
 
"O see ye not yon narrow road,
So thick beset wi' thorns and briers?
That is the Path of Righteousness,
Though after it but few inquires.
 
"And see ye not yon braid, braid road,
That lies across the lily leven?
That is the Path of Wickedness,
Though some call it the Road to Heaven.
 
"And see ye not yon bonny road
That winds about the femie brae?
That is the Road to fair Elfland,
Where thou and I this night maun gae.
 
"But, Thomas, ye sail haud your tongue,
Whatever ye may hear or see;
For speak ye word in Elflyn-land,
Ye'll ne'er win back to your ain countrie."
 
O they rade on, and farther on,
And they waded rivers abune the knee;
And they saw neither sun nor moon,
But they heard the roaring of the sea.
 
It was mirk, mirk night, there was пае starlight,
They waded thro' red blude to the knee;
For a' the blude that's shed on the earth
Rins through the springs o' that countrie.
 
Syne they came to a garden green,
And she pu'd an apple frae a tree:
"Take this for thy wages, true Thomas;
It will give thee the tongue that can never lee."
 
"My tongue is my ain," true Thomas he said;
"A gudely gift ye wad gie to me!
I neither dought to buy or sell
At fair or tryst where I might be.
 
"I dought neither speak to prince or peer,
Nor ask of grace from fair ladye!"-
"Now haud thy peace, Thomas," she said,
"For as I say, so must it be."
 
 
He has gotten a coat of the even cloth,
And a pair o' shoon of the velvet green;
And till seven years were gane and past,
True Thomas on earth was never seen.

Над быстрой речкой верный Том
Прилег с дороги отдохнуть.
Глядит: красавица верхом
К воде по склону держит путь.
 
Зеленый шелк - ее наряд,
А сверху плащ красней огня,
И колокольчики звенят
На прядках гривы у коня.
 
Ее чудесной красотой,
Как солнцем, Том был ослеплен.
- Хвала Марии Пресвятой! -
Склоняясь ниц, воскликнул он.
 
- Твои хвалы мне не нужны,
Меня Марией не зовут.
Я - королева той страны,
Где эльфы вольные живут.
 
Побудь часок со мной вдвоем,
Да не робей, вставай с колен,
Но не целуй меня, мой Том,
Иль попадешь надолго в плен.
 
- Ну, будь что будет! - он сказал. -
Я не боюсь твоих угроз! -
И верный Том поцеловал
Ее в уста краснее роз.
 
- Ты позабыл про мой запрет.
За это - к худу иль к добру -
Тебя, мой рыцарь, на семь лет
К себе на службу я беру!
 
На снежно-белого коня
Она взошла. За нею - Том.
И вот, уздечкою звеня,
Пустились в путь они вдвоем.
 
Они неслись во весь опор.
Казалось, конь летит стрелой.
Пред ними был пустой простор,
А за плечами - край жилой.
 
- На миг, мой Том, с коня сойди
И головой ко мне склонись.
Есть три дороги впереди.
Ты их запомнить поклянись.
 
Вот этот путь, что вверх идет,
Тернист и тесен, прям и крут.
К добру и правде он ведет,
По нем немногие идут.
 
Другая - торная - тропа
Полна соблазнов и услад.
По ней всегда идет толпа,
Но этот путь - дорога в ад.
 
Бежит, петляя, меж болот
Дорожка третья, как змея,
Она в Эльфландию ведет,
Где скоро будем ты да я.
 
Что б ни увидел ты вокруг,
Молчать ты должен, как немой,
А проболтаешься, мой друг,
Так не воротишься домой!
 
Через потоки в темноте
Несется конь то вплавь, то вброд.
Ни звезд, ни солнца в высоте,
И только слышен рокот вод.
 
Несется конь в кромешной мгле,
Густая кровь коню по грудь.
Вся кровь, что льется на земле,
В тот мрачный край находит путь.
 
Но вот пред ними сад встает.
И фея, ветку наклонив,
Сказала: - Съешь румяный плод -
И будешь ты всегда правдив!
 
- Благодарю, - ответил Том, -
Мне ни к чему подарок ваш.
С таким правдивым языком
У нас не купишь - не продашь.
 
Не скажешь правды напрямик
Ни женщине, ни королю...
- Попридержи, мой Том, язык
И делай то, что я велю!
 
 
В зеленый шелк обут был Том,
В зеленый бархат был одет.
И про него в краю родном
Никто не знал семь долгих лет.

Перевод С. Маршака

SIR ALDINGAR

СЭР ОЛДИНГАР

Our King he kept a false steward,
Men cali'd him Sir Aldingar;
[He would have woo'd our comely Queene
To be his paramour].
 
He would have woo'd our comely Queene,
Her deere worship to betray:
Our Queene she was a good woman
And evermore said him nay.
 
Sir Aldingar was offended in 's mind,
With her he was ne'er content,
But he sought what meanes he could find
In a fyer to have her brent.
 
There came a lame lazar to the King's gate,
A lazar 'was blind and lame;
He took the lazar upon his backe,
Upon the Queene's bed did him lay.
 
Said, "Lye still, lazar, whereas thou lyest,
Looke thou goe not away;
I'le make thee a whole man and a sound
In two howres of a day."
 
And then went forth Sir Aldingar
Our Queene for to betray,
And then he met with our comely King,
Says, "God you save and see!
 
"I can shew you one of the grievous't sights
Ever Christian King did see;
Our Queene hath chosen a new, new love,
She will have none of thee.
 
"If she had chosen a right good knight,
The lesse had beene her shame;
But she hath chosen a lazar man
Which is both blind and lame."-
 
"If this be true, Sir Aldingar,
That thou dost tell to me,
Then will I make thee a rich knight
Both of gold and fee.
 
"But if it be false, Sir Aldingar,
That thou dost tell to me,
Then looke thou for no other death
But to be hang'd on tree."
 
When the King came into the Queene's chamber,
Standing her bed before,
"There's a lodly lome," says Harry the King
For our dame Queene Elinor!
 
"If thou were a man, as thou art none,
It is here thou shouldest dye;
But a paire of new gallowes shall be built,
Thou'st hang on them soe hye.
 
"And a fayre fyer there shall be bett,
And brent our Queene shall been."
Forth then walk'd our comely King,
And met with our comely Queene.
 
Saies, "God you save our Queene, Madam,
And Christ you save and see!
Here you have chosen a new, new love,
And you will have none of mee.
 
"If you had chosen a right good knight,
The lesse had beene your shame;
But you have chosen a lazar man
That is both blind and lame."
 
"Ever alacke!" said our comely Queene,
"Sir Aldingar he is false;
But ever alacke!" said our comely Queene,
"And woe is me, and alas!
 
"I dreamed a grype and a grimlie beast
Had carried my crowne away,
My gorget and my kirtle of golde,
And all my heade-geare [gay].
 
"-Saving there came a little hawke
Which men call a merlion;
He stroke him downe untill the ground,
That deade he did fall downe.
 
"Gif I were a man, as I am none,
A battell I wo'ld prove;
I wo'ld fight with that false traitor;
At him I cast my glove!
 
"I'le give thee forty dayes," said our King,
"To seeke thee a man therein;
If thou find not a man in forty dayes,
In a hott fyer thou shalt brenn."
 
Our Queene sent forth a messenger;
He rode into the south;
He rode the countryes through and through
Soe far unto Portsmouth.
 
[But for all his riding ne'er sped he
To fetch help to our Queene;]
He co'ld find noe man in the south country
'Wo'ld fight with the knight soe keene.
 
The second messenger shee sent forth,
Rode far into the east;
But-blessed be God 'made sunn and moone!-
He sped then all of the best.
 
As he rode then by one river side,
There he mett with a little Child;
He seemed noe more in a man's likenesse
Than a child of four yeeres old.
 
Said, "Turne thou againe, thou messenger,
Greete our Queen well from me;
When bale is at hyest, boote is at nyest-
Heipe enough there may bee.
 
"Bid our Queene remember what she did dreame
In her bedd wheras shee lay;
She dreamed the grype and the grimlie beast
Had carryed her crowne away;
 
"Saving there came a little hawke,
Men call him a merlion;
Did strike him downe untill the ground
That dead he did fall downe.
 
"Bidd the Queene be merry att her heart,
Evermore light and glad;
When bale is at hyest, boote is at nyest,
Heipe enough [shall be had'].
 
Our Queene was put in a tunne to bum;
She thought noe thing but death:
When they were ware of the Little One
'Came ryding forth of the east.
 
With a mu[le and a bridle all of bells]
A lovelye child was hee;
When that he came to that fyer
He lighted the Queene full nigh.
 
Sayd, "Draw away these brands of fyer
'Lie burning before our Queene,
And fetch me hither Sir Aldingar
That is a knight soe keene."
 
He sayd, "Come hither, Sir Aldingar,
Thou seemest as big as a fooder;
I trust God ere I have done with thee
God will send us an auger."
 
This Little One puli'd forth a well good sword,
I wis it well all of gilte.
It cast a light there over that field,
It shone soe all of gilte.
 
He stroke the first stroke at Aldingar;
[Noe second needed hee;
At the first stroke] he stroke away
His leggs [all] by the knee.
 
Sayes, "Stand up, stand up, thou false traitor,
And fight upon thy feete;
For, an thou thrive as thou begins,
Of a height we shall be meete."
 
"A priest, a priest," sayes Aldingar,
"Me for to housel and shrive!
A priest, a priest," sayes Aldingar,
"While I am a man living alive!
 
"I would have courted our comely Queene;
To it shee wo'ld never consent;
I thought to betray her to our King
In a fyer to have her brent.
 
"There came a lame lazar to the King's gate,
A lazar both blind and lame;
I took the lazar upon my back,
Upon the Queene's bedd had him layn.
 
"I bade him, Lye still, lazar, where he lay,
Looke he went not away;
I wo'ld make him a whole man and a sound
; In two houres of a day.
 
"Forgive, forgive me, Queene, Madam!
For Christ's love forgive me!"-
"God forgave his death, Aldingar,
And freely I forgive thee."-

Сэр Олдингар хочет себя погубить.
Его охватила страсть.
Любовь королевы решил он добыть
Или совсем пропасть.
 
Коварные речи пускал он в ход,
Пылкий любовный бред.
Но королева была как лед
И отвечала "нет".
 
Сэр Олдингар тяжко оскорблен,
Горек его позор,
И королеву задумал он
Отправить на костер.
 
Пришел слепец к воротам дворца,
Он был оборван и бос.
Сэр Олдингар нищего слепца
В постель королевы отнес.
 
"Лежи, лежи, мой нищий брат,
Не вздумай убежать.
Ты будешь знатен и богат,
Но смирно ты должен лежать".
 
Сэр Олдингар поспешил к королю
И начал такую речь:
"Король, я господа молю
Тебя от беды уберечь.
 
Черное дело, прискорбный вид,
Позор на все времена:
Твоя королева измену таит,
Она тебе неверна.
 
Не ради знатного молодца
Она растеряла честь,
Посмела нищего слепца
Супругу предпочесть".
 
"Сэр Олдингар, если это не ложь,
Если правдив твой взгляд,
Ты столько золота возьмешь,
Что разом станешь богат.
 
Но если правды нет на земле
И это гнусная ложь,
Тогда, клянусь, в тугой петле
Ты смерть себе найдешь".
 
В покой королевы вошли они,
Где смирно лежал слепец.
Король сказал: "О сэр, взгляни,
Открылся обман наконец.
 
Не рыцарь обиду мне нанес,
Не обнажу меча.
Узнает этот подлый пес
Веревку палача.
 
Я королеву сжечь велю
На площади городской".
И тут, с поклоном королю,
Вошла королева в покой.
 
Король сказал: "Супруга моя,
Спаси тебя господь.
Тебе надоел, наскучил я,
С другим ты тешила плоть.
 
Не ради знатного молодца
Ты растеряла честь,
Посмела нищего слепца
Супругу предпочесть".
 
"Увы, - ответила она, -
Сэр Олдингар хитер,
И эта ложная вина
Влечет меня на костер.
 
Недобрый-сон приснился мне
Под вечер четверга:
Косматый зверь уносил во сне
Корону и жемчуга.
 
Он убегал, испуская рык,
Добычу не отдавал,
Но маленький сокол его настиг,
Убил его наповал.
 
О если бы рыцарем я была!
Тогда врагу моему
Мечом бы я отплатить могла,
Перчатку бросив ему!"
 
Король сказал: "Найди бойца.
Даю тебе сорок дней.
А не найдешь, так жди конца,
Которого нет страшней".
 
Гонец королевы помчался на юг,
Везде он бойцов искал.
Спешил он через лес и луг
И в Портсмут прискакал.
 
Не видно храбрецов, хоть плачь,
Не сыщешь нипочем;
Сэр Олдингар - известный силач
И страшно рубит мечом.
 
Другой гонец поскакал на восток,
Спешил через лес и дол.
Он долго бойца отыскать не мог,
Но, слава богу, нашел.
 
Малютку-рыцаря встретил гонец,
Столкнулся с ним в пути.
Тот ростом был, хоть зрелый боец,
Как мальчик лет пяти.
 
"Скачи обратно, - рыцарь сказал, -
Вернись во дворец госпожи.
На эту беду найдем мы узду, -
Ты так королеве скажи.
 
Напомни сон, что ей послан был
Вечером четверга.
Косматый зверь во сне уносил
Корону и жемчуга.
 
Он убегал, испуская рык,
Добычу не отдавал,
Но маленький сокол его настиг,
Убил его наповал.
 
Не совершится ложный суд,
Королева будет жива.
На эту беду найдем мы узду, -
Запомни мои слова".
 
Уже в бочонок смоляной
Палач королеву втолкнул,
Как вдруг на площади городской
Показался белый мул.
 
Малютка-рыцарь на муле сидел,
В латах, с мечом у бедра.
Он площадь просторную оглядел
И спешился у костра.
 
"А ну, уберите ваши огни
И сделайте шире круг.
В кругу мы останемся одни,
Сэр Олдингар, мой друг.
 
Не оступись, с размаху рубя!
Мечом докажи, что прав.
А я для бочки вроде тебя
Захватил надежный бурав".
 
Малютка-рыцарь медлить не стал,
Он вынул меч из ножон.
Как жезл из золота, меч блистал,
Как будто факел зажжен.
 
На вид в малютке немного сил,
Но только сошлись враги,
Он сэру Олдингару отрубил
По колено обе ноги.
 
"Вставай, вставай, косматый зверь!
Видать, наш бой к концу.
Ты ростом сравнялся со мной теперь,
Сойдемся лицом к лицу".
 
"Скорей пошлите за попом! -
Сэр Олдингар простонал. -
Я великанов губил мечом,
Карлик меня доконал.
 
Любовь королевы хотел я добыть,
Добыл я горький позор.
И я задумал ее сгубить,
Отправить на костер.
 
Пришел слепец к воротам дворца,
Он был оборван и бос.
Взвалил я на себя слепца,
В постель королевы отнес.
 
Сказал: "Лежи, мой нищий брат,
Не вздумай убежать.
Ты будешь знатен и богат,
Но смирно ты должен лежать".
 
Прости, королева, прости меня,
Я скоро навек усну!"
"Сэр Олдингар, ради смертного дня
Прощаю твою вину".

Перевод Игн. Ивановского

SIR ROLAND

СЭР РОЛАНД

When he cam' to his ain love's bower,
He tirled at the pin;
And sae ready was his fair fause love
To rise and let him in.
 
"O welcome, welcome, Sir Roland," she says,
"Thrice welcome thou art to me;
For this night ye shall feast in my bower,
And to-morrow we'll wedded be."
 
"This night is Hallowe'en," he said,
"And to-morrow is Hallow-day;
And I dreamed a drearie dream yestreen,
That has made my heart fu' wae.
 
"I dreamed a drearie dream yestreen,
And I wish it may come to gude;
I dreamed that ye slew my best grew-hound,
And gied me his lappered blude."
 
"Unbuckle your belt, Sir Roland," she said,
"And set you safely down."
"O your chamber is very dark, fair maid,
And the nicht is wondrous lown."
 
"Yes, dark dark is my secret bower,
And lown the midnight may be;
For there is none waking in a' this tower
But thou, my true love, and me."
 
    *  *  *
 
She is mounted on her true love's steed,
By the ae licht o' the moon;
She has whipped him and spurred him,
And roundly she rade frae the toun.
 
She hadna ridden a mile o' gate,
Never a mile but ane,
When she was aware of a tall young man,
Slow riding ower the plain.
 
She turned her to the richt about,
Then to the left turned she;
But aye between her and the wan moonlight,
That tall knight did she see.
 
And he was riding hard-alone,
On a horse as black as jet;
But though she followed him fast and fell,
Nae nearer could she get.
 
"O stop! O stop! young man," she said;
"For I in dule am dight;
O stop, and win a fair lady's luve,
If ye be a leal true knight."
 
But nothing did the tall knight say,
And nothing did he blin';
Still slowly rade he on before
And fast she rade behind.
 
She whipped her steed, she spurred her steed,
Till his breast was a' in a foam;
But nearer unto that tall young knight,
The ladye could not come.
 
"O if ye be a gay young knight,
As well I trow you be,
Pull tight your bridle reins, and stay
Till I come up to thee."
 
But nothing did that tall knight say,
And no whit did he blin',
Until he reached a broad river's side
And there he drew his rein.
 
"O is this water deep?" he said,
"As it is wondrous dun;
Or is it sic as a saikless maid
And a leal true knight may swim?"
 
"The water it is deep," she said,
"As it is wondrous dun;
But it is sic as a saikless maid
And a leal true knight may swim."
 
The knight spurred on his tall black steed;
The lady spurred on her brown;
And fast they rade into the flood,
And fast they baith swam down.
 
"The water weets my feet," she said;
"The water weets my knee;
Hold up my bridle reins. Sir Knight,
For the sake of Our Ladye."
 
"If I would help thee now," he said.
"It were a deadly sin;
For I've sworn ne'er to trust to a fair may's word,
Till the water weets her chin."
 
 
 
"Oh, the water weets my waist," she said;
"Sae does it weet my skin;
And my aching heart rins round about,
The bum maks sic a din.
 
 
 
"The water is waxing deeper still,
Sae does it wax mair wide;
And ay the farther that we ride on,
Farther off is the other side.
 
 
 
 
"Oh, help me now, thou fause fause knight!
Have pity on my youth;
For now the water jaws owre my heid,
And it gurgles in my mouth."
 
 
 
 
The knight turned slowly round about,
All in the middle stream;
And he stretched out his head to that ladye,
And loudly she did scream!
 
"O this is hallow-morn," he said,
"And it is your bridal day;
But sad would be that gay wedding,
If bridegroom and bride were away.
 
"And ride on, ride on, proud Margaret,
Till the water comes ower your bree;
For the bride maun ride deep and deeper yet,
Wha rides this foord wi' me!
 
'Turn round, turn round, proud Margaret,
Turn round, and look on me!
Thou hast killed a true knight under trust,
And his ghost now links wi' thee."

Когда он тихо стукнул в дверь
К прекрасной и неверной,
Она откинула засов
С поспешностью чрезмерной.
 
- Входи, мой трижды желанный жених!
Не надо нам разлучаться:
Мы вместе отпразднуем эту ночь,
А завтра поедем венчаться.
 
- Сегодня, - сказал он, - Канун Всех Святых,
Великого дня навечерье.
Мне снилось, будто моей борзой
Вонзила ты нож в подреберье.
 
Мне снилось, - борзую мою убив,
Ты подошла к изголовью
И меня, своего жениха,
Обрызгала алой кровью.
 
Роланд по лестнице в башню взошел,
Но горница девы прекрасной
Казалась угрюмой и мрачной ему
В ночи глухой и безгласной.
 
- Зачем не горят в этой башне огни?
Светильник - и тот погашен!
- Сними свою перевязь, меч отстегни.
Предпраздничный сон твой не страшен.
 
    *  *  *
 
Был мигом отвязан конь жениха.
Она, оглядевшись вокруг,
Понеслась при луне на его скакуне
Из ворот городских на луг.
 
На милю едва удалился конь
От городской стены,
Как рослый и статный всадник возник
Пред ней в сиянье луны.
 
С дороги пыталась она свернуть
Направо или налево,
Но всадника меж собой и луной
Все время видела дева.
 
Его нельзя было ни нагнать,
Ни обминуть стороной.
И, словно черный агат, под ним
Лоснился конь вороной.
 
- О рыцарь достойный, коня придержи,
Чтоб деве в беде помочь.
Тем самым любовь ее заслужи
В эту святую ночь!
 
Статный седок на своем вороном
Ехал молча, хоть плачь.
Он - впереди, она - позади.
Он - медленно, дева - вскачь.
 
Гнедой с вороным поравняться не мог.
Плетью исхлестанный, в мыле,
Он под всадницей изнемог
От этих бесплодных усилий.
 
 
 
 
 
 
Статный рыцарь подъехал к реке
У самого мелководья.
Он молча сдержал вороного коня
И опустил поводья.
 
Сказал он: - Река темна, глубока
И схожа с девой бездушной.
Зачем же рыцарь по ней плывет,
Воле ее послушный?
 
Она сказала: - Река слывет
Подобьем девы бездушной,
Но верный рыцарь по ней плывет,
Воле ее послушный.
 
Деву на стрежень выносит гнедой,
А вороной - мужчину.
И стали, подхвачены темной водой,
Они погружаться в пучину.
 
- Волна захлестнула мои башмаки!
Дошло до колен полноводье.
Во имя творца, перейми жеребца!
Из рук ускользают поводья.
 
- Сгублю свою душу, если нарушу
Клятву - словам девицы
Не верить, пока не дойдет ей вода
По крайности до поясницы!
 
- Ноет и мечется сердце мое,
Мне волны - по белые груди.
Становится глубже и шире поток,
Бурлящий, как в тесной запруде.
 
- Поклялся не верить я девы словам -
И клятву нарушить посмею
Только тогда, когда будет вода
Этой прекрасной по шею!
 
- Все дальше и дальше берег другой,
Все выше и выше вода.
О рыцарь, спаси меня, пощади
Мои молодые года!
 
Берег реки от нас вопреки
Усильям коня все дальше.
О рыцарь, юность мою пожалей
Без коварства и фальши!
 
Хлещет вода, заливая уста
Самой несчастной из дев.
Спаси меня, рыцарь, во имя Христа,
От смерти, разверзнувшей зев!
 
Среди быстрины повернув коня,
Открыл он деве свой лик.
Над бездной темной из уст вероломной
Невесты раздался крик.
 
- Прекрасная Маргарет, свадьба твоя
Назначена в день Всех Святых.
Но как жениха и невесту венчать,
Если их не будет в живых?
 
О Маргарет, бейся, стараясь доплыть
До свадебного веселья,
Покуда тебе не станет вода
Тошней колдовского зелья!
 
Убила ты своего жениха
В башне, где свет потух,
О Маргарет, и с тобой навек
Связан покойного дух!

Перевод В. Потаповой